— Готовились приступить к возведению Всехсвятского, митрополит Филарет предложил раскинуть рядом палатку — чтобы началась молитва. Я подумал и сказал: «Это не в моем стиле. Благословите, Владыка, поставить маленький деревянный сруб». Владыка благословил — как временный храм… Но наш опыт подтвердил: временных храмов не бывает. И появилось произведение искусства.
— Так просто?
— Когда сооружали этот сруб, не оказалось мастеров, не сохранилась школа, потерян навык — все утрачено. А задача была непростая: шатровый храм с усадкой, со скользящей крышей… Но, как видите, сделали.
Строя Троицкий, мы одновременно поставили два небольших подобных храма — один в Молдове, другой в Калининградской губернии России. И таким образом заработали на свой храм.
— Как же искали умельцев?
— По крупицам находили. Одного за другим. Потом наших мастеров стали переманивать богатые люди, чтобы те строили им коттеджи. Уникальность храма заключается в том, что он сделан из неоцилиндрованного бруса, по старинке, без единого гвоздя.
— Вам ведь лес не с корой привозили…
— Не просто с корой, но валили сосну в феврале — когда жизнь в дереве полностью прекращается. Это лучшее время пилки леса для будущих строений. Здесь мы снимали кору и сразу обрабатывали бревна горячим маслом, чтобы заполнились поры.
— Заметила, что между бревнами проложен мох, как в старых избах. Откуда брали?
— С болота, вестимо (смеется). Но потом снаружи все равно заполняли пазы уплотнителями по современным технологиям — канадским, американским.
— А как отапливается Троицкий?
— Отопление в полу. И знаете, даже в большие морозы с ветром, когда температура внутри церковного здания может опуститься до плюс 5 градусов, стоишь на службе комфортно, потому что тепло ногам.
Опыт наш уникален еще и тем, что создан не просто сам по себе храм, но и вся инфраструктура в крипте. То планировочное решение, которое мы здесь применили, позволяет не только осуществлять литургическую жизнь, но и дает возможность общения, встреч, крещения. Сама купель, как и храм, уникальна. В маленьком пространстве она занимает центральное место. Все остальное, по сути, дополнения. Купель находится под алтарем — в этом тоже глубокий символ. Есть трапезная, вместительный зал, небольшой кабинет, современная кухня, сантехнические помещения, даже душевая.
Я много видел разных храмов и в каждом случае старался извлечь то, что можно, а чего нельзя делать даже в дальнем приближении.
— Чего нельзя?
— Нельзя, чтобы хоть какое-то небольшое пространство было бесполезным.
— И все поместилось…
— А храм как вместителен! Полтысячи молящихся. Согласно нормам расчета — три человека на квадратный метр. Но на квадратном метре у нас редко бывает три человека (смеется) — особенно в праздники число желающих увеличивается в разы.
— За последний год в храм привезены на постоянное место жительства две чудотворные иконы Богородицы — Иверская и «Скоропослушница». Здесь побывали мощи Матроны Московской. Какой след оставляют святыни, даже если приезжают на время?
— Как и люди… Когда приезжает патриарх — след остается. Посещает святой — след остается. Это трудно передать словами, это можно только почувствовать и пережить. В меру веры. В меру духовного опыта. В меру святости жизни. То, что след остается, несомненно.
Думаю, немногие храмы могут похвалиться тем, что не раз встречали патриархов. Помню, как Алексий II, когда освящали Дом милосердия, посетил место строительства деревянного храма, помню, какой он проявил интерес. Вопреки протокольным требованиям сам зашел под строительные леса, внутрь. Охрана его, наверное, поседела. Это было, конечно, очень сильно.
— Что-нибудь знаковое при строительстве случалось?
— Случилось главное: в день освящения деревянного храма на Всехсвятский храм-памятник были подняты три колокола — от Главы государства, от патриарха, от митрополита. Это был самый главный знак.
В 2010-м в Троицкий храм на постоянное место жительства доставлены со Святой горы Афон две специально написанные для прихода иконы Богородицы — Иверская и «Скоропослушница». В том же году здесь побывали мощи блаженной Матроны Московской.
