В 1890 году, после реконструкции, он стал каменным. Это было довольно импозантное одноэтажное здание с цоколем и двумя двухэтажными ризалитами с высокими шпилеобразными башнями по обе стороны от парадного входа. Планировка была классической для зданий такого типа: просторный вестибюль с операционным залом, от которого вдоль рельсов расходились два рукава, в которых были залы ожидания. Уже тогда в образе вокзала отразилась идея ворот с двумя башнями, пройдя через которые человек попадал в город.
Перед вокзалом вскоре сформировалась площадь, которая также получила название Виленской. Доминантой этого ансамбля была водонапорная башня. Между ней и административным зданием были разбросаны одно- и двухэтажные дома различных служб. Один из них еще существовал пять лет назад и был хорошо известен как камера хранения. Его громадные залы и мощные подвальные помещения хорошо послужили Белорусской железной дороге.
Чуть дальше, на одной линии с вокзалом стояла церковь железнодорожников. Ее снесли в конце 50-х. Стиль этого ансамбля был весьма специфический, зачастую называемый в литературе как «кирпичный». Он был достаточно распространен в Беларуси ипричудливым образом сочетал в себе черты эклектики, модерна, народного зодчества и разных здешних выкрутасов - декора, позаимствованного то ли из готических костелов, то ли с синагог.
Виленский вокзал в советское время
Центральный вокзал страны приобрел соответствующие своей роли черты в 1940 году. Тогда, по проекту архитектора Редчаника, Виленский вокзал был капитально расширен. Идея Ворот получила у него иную трактовку. На этот раз это было огромное витражное окно высотой в три этажа, которое занимало почти всю центральную часть здания, сильно выделялась большими размерами и огромным треугольным фронтоном.
О башнях-ризолитах уже ничего не напоминало - под крышей шел мощный карниз, и здание было равномерно разделено по всей длине пилястрами, которые придали ему монументальности. Правда, полуциркульные арочные проемы первого этажа, еще царских времен, Редчаник аккуратно сохранил. Сочная рустовка, пилястры, ордер – первые в Минске признаки неаполитанскогоар деко, более известного как сталинский ампир. Началась глобальная реконструкция площади по проекту ленинградского архитектора Бориса Рубаненко.Через год новенький вокзал полыхал огнем. Началась война.
После войны здание вокзала был тактично восстановлено почти в прежнем облике. Только убранство интерьера стало более сочным, и пожалуй, чрезмерным: росписи, лепнина, бронзовые светильники. После войны всем хотелось праздника. В 1949-м вокзал «Минск Пассажирский» вновь начал принимать пассажиров ... В 1991 году, после своего столетнего юбилея, бывший Виленский вокзал был разрушен ...
Возрождение мифических Ворот Минска
Сразу после войны, пока шли восстановительные работы по всей столице, на Минском замчище, с которого уже были стерты последние постройки, запировали археологи. Для них это был настоящий взлет - нигде в Европе, ни одна столица не расчистила до донышка все свое древнее первоначальное ядро. Перед глазами ученых предстал город – свидетель тысячелетней цивилизации.
В духе тех лет посыпались празднования грандиозных юбилеев Минска: 880, 885 и так далее. 900-летие уже должно было выпасть почти на коммунизм. Приблизительно в начале послевоенных годов была сделана первая реконструкция древнего Минска.
Прежде всего, это были огромные ворота с двумя внушительными башнями. До 1984 года, пока не были найдены настоящие, эта, абсолютно гипотетическая реконструкция (не подсмотренная ли на рисунке Язепа Дроздовича) ворот, преподносилась как символ нашей седой истории. «Ворота Минска» многократно изображали на значках, плакатах, конвертах, в монографиях и учебниках. Идея построить их в Минске, наподобие того, как в Москве построили «кремлёвские шпили» над колоссальными новыми сооружениями, завитала в воздухе. Как раз началось сражение с «безродным космополитизмом».
В Минск после войны вернулся тот самый Борис Рубаненко, который уже проектировал реконструкцию Привокзальной площади. Но на этот раз его задача была намного масштабнее. Помимо того, что эта площадь должна была стать одной из крупнейших в Европе (чуть меньше площадь Ленина), она должна была воплотить абсолютное преимущество социализма и национальной политики в СССР.
Бывшая Виленская площадь рассматривалась как парадный вход не только Минска, но и всей Беларуси. Был создан творческий коллектив во главе с Рубаненко, в состав вошли архитекторы Л. Усова, Л. Голубковский, А. Корабельников и В. Геращенко. Реализация проекта осуществлялась почти автоматически, в чрезвычайно краткие сроки с 1948 по 1956 годы.
В результате была образована большая, прямоугольная в плане площадь 400 на 120 метров. На нее выходят трассы улиц Кирова, Ленинградкой, Бобруйской, Ульяновской, вместе с которыми размер площади еще больше. Новые здания преимущественно жилых кварталов, обозначенных Ульяновской, Ленинградской и Свердлова, образовали четкий архитектурный ансамбль парадного въезда в город со стороны железнодорожного вокзала. Кстати, это был первый микрорайон в Минске, и один из первых в Европе (второй после ансамбля нового Кале во Франции по проекту Огюста Пере). Здесь образовался своеобразный мини-город со своим жильем, магазинами, кофейнями, ресторанами, мастерскими, школой, детским садом, администрацией и производством.
Главным акцентом в композиции этого района стали два одиннадцатиэтажных дома-башни на углах пятиэтажных жилых домов, расположенных почти симметрично основной оси площади: здание вокзала - улица Кирова. Легкая асимметрия только увеличила визуальный масштаб этих сооружений. Вот здесь и получилась та самая мифическая реконструкция древних минских Ворот.
Воздушные замки и дворцы из фантазий
Между прочим, перед архитекторами и декораторами стояла задача создать памятник максимально национальный по форме. Для этого в те годы реальное наследие не использовалось: о готике и ренессансе упоминать было опасно, папское барокко отпало само собой. Миф стал соответствующий мифу. Естественно, переносить элементы архаического деревянного зодчества никто не собирался. Очертания трехъярусных башен в самом деле напоминает о народных традициях, а еще о Белой башне, а еще о гомельском классицизме, а еще о чем-то из Рима и Смоленска. Первоначально верхние ярусы с часами и гербом БССР были увенчаны по периметру шпилями. По второму ярусу уже стояли ряды высоких бетонных пинаклов, полностью фантазийных. И, наконец, по углам первого яруса поднялись колоссальные бетонные скульптурные группы: крестьяне, рабочие, интеллигенция и молодежь. По разным этажам, зачастую без определенной системы, разбросали маскароны, картуши, с изображениями белорусских цветов, орнаментами со слуцких поясов и даже с зубрами.
К сожалению, созданные в спешке, эти элементы архитектурного украшения вскоре начали крошиться, создавая серьезную опасность для прохожих. Постепенно, ярус за ярусом, башни лишились своих шикарных риз. Советский бетон – не римский камень. Ворота Минска «подтаяли», как снежный дворец. Как и много других советских культурных мифов. По сути, этим дворцом из фантазий и воздуха они и являются. Единственные детали, оставшиеся в прежнем виде, – это самые большие в Беларуси часы и герб БССР.
Долгие годы в двух огромных воротах, которые были в середине этих домов, прятались от дождя и снега фигуры циклопов, снятых с башен. Пока не исчезли навсегда. Башни стали главной вертикальной доминантой города, сформировав особенный контур всей панорамы Минска. Памятник, стилистика которого была придумана одним небольшим коллективом зодчих, приехавших в БССР, остался едва ли не самым ярким (вместе с минском ГУМом) памятником национал-советского стиля в Беларуси.
Заключительный аккорд архитекторов
Последний штрих был нанесен постройкой пригородного вокзала, по проекту одного из старейших архитекторов, получившего образование еще в царском Петербурге, Сергея Ботковского, а также Нута Шпигельмана. Здание возникло в 1955 году. Его опрятно и точно проработанные детали были привязаны к уже восстановленному зданию центрального вокзала. Был даже повторен ритм полуциркульных окон и частота пилястр. Больше похожий на итальянскую виллу, чем на прозаичные по своей утилитарности пригородные кассы, это импозантное здание замкнуло перспективу Ленинградской, бывшей Петербургской улицы.
Его стилистика намного более органична, потому что Ботковский с Шпигельманом не изобретали стили, а аккуратно компилировали. Энергетика, заложенная в ансамбле бывшей Виленской площади, чувствуется и сегодня. После открытия метрополитена, эта площадь стала центром транспортных путей всей Беларуси и, пожалуй, навсегда останется им.
